– Я говорил вам, как ухаживаю за женщинами. Желание должно быть обоюдным. Другие отношения меня не интересуют. В любой момент, как только вы пожелаете повернуть обратно, скажите мне или Доусону, и ваше желание будет исполнено. Он получил распоряжение отдавать приоритет вашим приказаниям перед моими.

Такая предусмотрительность ее удивила и успокоила, хотя она никогда не призналась бы в этом.

– Интересно, что будет, если я прикажу Доусону высадить вас и отвезти меня домой?

– Я пойду пешком. И буду не в самом лучшем расположении духа.

– В таком случае я воздержусь от приказания.

– Спасибо. – Он оглядел ее наряд. – Интересный выбор одежды.

Элинор изо всех сил старалась не покраснеть, но ощущала тепло там, где его взгляд скользил по ее телу.

– Мне показалось, что разумнее всего надеть что-нибудь простое.

– Вы имеете в виду, что вам все равно придется смять платье. Конечно, если вы не собираетесь купаться одетой.

– Я доверяю вам, Деверилл, но мне кажется, что чем меньше вы будете знать о моих планах, тем лучше.

– Как вам будет угодно. Я спросил из чистого любопытства. Я не могу припомнить ни одной знакомой женщины, которая пожелала бы непременно искупаться в лондонском пруду. Во всяком случае, по доброй воле.

– Мне будет, всех их жаль, когда я это сделаю.

– Мне и сейчас их жаль, потому что они были знакомы со мной достаточно близко, чтобы я знал, в каком виде они привыкли купаться.

– Не такой уж вы плохой, Валентин, – сказала она, по возможности стараясь, чтобы голос ее не звучал слишком уж снисходительно, потому что сама она разрывалась между желаниями удрать домой и броситься ему на шею. – Я, например, совсем не возражаю против того, что мы с вами дружим, – сказала она. Интересно, что бы он подумал, если бы она изменила программу своего приключения?

В полутьме его зубы блеснули в улыбке.

– Вы видели только мою хорошую сторону. Представьте себе меня в виде треугольника. То, что видели вы, это острый угол. К остальной части Лондона я повернут своей широкой задней стороной.

Элинор усмехнулась.

– Вы забыли еще две стороны, если, конечно, это равнобедренный треугольник, каким, я полагаю, вы являетесь.

Выражение его глаз на мгновение смягчилось.

– Спасибо, что заметили у меня эти стороны.

– Я видела их, Валентин. То, что вы сделали для меня, не уместилось бы на кончике острого угла треугольника.

Экипаж перевалил через ухаб и круто повернул.

– Вот мы и в парке. Не хотите ли рассказать мне и общих чертах о своем плане? Должен ли я сопроводить вас до воды, а потом, повернувшись спиной, стоять на страже? Или мне следует остаться в карете и позволить вам плескаться в воде в свое удовольствие?

Ей хотелось, чтобы он присутствовал на месте купания, хотя, судя по всему, хуже этого было трудно, что ни будь придумать.

– Мне было бы спокойнее, если бы вы… оставались в пределах слышимости, но вам достаточно сказать мне, где находится пруд, а остальное я сделаю сама.

Он кивнул.

– А одеяло? Чтобы было, чем прикрыть ваше мокрое тело? – снова спросил Валентин. – Нет, я не выпытываю у вас подробности, но в этой карете довольно дорогие кожаные сиденья.

Элинор покраснела.

– Я забыла его взять.

– А я не забыл, – сказал он, доставая одеяло из сундучка под сиденьем.

Когда он передавал ей одеяло, их пальцы соприкоснулись. Возможно, это получилось случайно, но после их первого поцелуя она больше не могла быть уверенной в этом. Да и, откровенно говоря, не хотела. Мысль о том, что маркиз Деверилл, возможно, испытывает к ней чувственное влечение, делала ее жизнь все более интересной.

– Спасибо.

– Не забывать о мелочах – мой девиз.

Взглянув на задернутые занавески на окнах, Элинор нервно поежилась.

– Как вы думаете, когда мы возвратимся? Стэнтон, по-моему, встает в пятом часу утра.

– Мы можем вернуться через двадцать минут или даже еще скорее, так что все зависит от того, сколько времени вы планируете купаться.

– Это будет зависеть от того, насколько холодна вода. Он усмехнулся.

– Я нашел подходящее место, но относительно температуры воды никаких гарантий не даю.

– Что ж, это справедливо. – Она на мгновение задумалась, стоит ли задавать следующий вопрос, но вся окружающая обстановка не могла не напомнить ей об аналогичной ситуации на прошлой неделе. – Есть какие-нибудь новости о мистере Кобб-Хардинге? Должна признаться, что ожидала его появления на суаре у Кастеров.

– Я ничего о нем не слышал. И не хочу услышать.

– Значит, вы отправили ему свое письмо. Что именно вы там написали, Валентин?

– Так, пустяки. Но хотелось бы надеяться, конечно, что он застрелится. Всегда следует верить в лучшее.

– Валентин! У меня он вызывает отвращение, но я совсем не желаю ему смерти.

– В таком случае вы можете рассчитывать, что он не сделает этого, и тогда мы все выполним свой долг.

– Так что было в письме? – настаивала она. Валентин уже знал, что Элинор бывает очень трудно отвлечь.

– Я написал, что мне известна сумма его задолженности, и что теперь он стал моим должником, и что, если он не желает, чтобы я взыскал с него долг в судебном порядке со всеми вытекающими последствиями, ему необходимо приготовиться к отъезду из страны.

Ее губы искривились в гримаске.

– Спасибо. Хотя, должна признаться, мне хочется дать ему по физиономии.

Для этой удивительно независимой девушки было очень характерно желание самой позаботиться о себе. Несмотря на его большой опыт общения с женщинами, она привела его в небывалое смятение. Валентин сознавал, что степень возбуждения, которое он ощущал в ее присутствии, была абсолютно недопустимой и что ему лучше всего взять себя в руки. Это была чертовски трудная задача для человека, привыкшего скорее идти на поводу у своих страстей, чем подавлять их.

Она молча сидела напротив него, а Валентин изо всех сил старался сосредоточить мысли на чем-то постороннем, однако в присутствии Элинор это ему плохо удавалось.

Девушка заерзала на сиденье.

– Сколько вам пришлось заплатить? – спросила она.

– За что?

Она досадливо хмыкнула. – За долговые расписки Стивена, конечно.

Как он мог ей сказать, что сумма долга Кобб-Хардинга потрясла его? И не столько сама сумма, сколько беспечность, с какой он делал долги. Он пришел в ярость от того, как этот сукин сын намеревался решить свои финансовые проблемы, но и об этом он не хотел говорить Элинор. Маркиз Деверилл не принимал близко к сердцу проблемы других людей – если только они не затрагивали его непосредственно.

– Почему вас это интересует? Или вы желаете найти способ расплатиться со мной и перекупить долговые расписки? Я не рекомендовал бы…

– Я задала простой вопрос. – Она скрестила руки на груди.

– А я не стану на него отвечать.

– Я имею право знать. Валентин покачал головой.

– Я сказал, что позабочусь о решении этой проблемы, и я это сделал. Подробности касаются только меня. Достаточно сказать, что Стивен Кобб-Хардинг – безответственный человек, который не заслуживает вас.

На какое-то время она замолчала, но только он начал немного расслабляться, как она слегка наклонилась вперед и прикоснулась к его колену.

– Вы очень хороший человек, – прошептала девушка чуть дрожащим голосом.

Чувство, которое он уловил в ее голосе, глубоко взволновало его.

– Боже милосердный, не надо говорить такие вещи. Мучая Кобб-Хардинга, я получаю больше удовольствия, чем от помощи вам. Хорошие люди так не делают.

– Можете говорить что угодно, но вы зря стараетесь переубедить меня. Вы вынуждаете человека уехать из страны, потому что он оскорбил меня.

Он приподнял бровь.

– Ваша похвала меня несколько смущает. Придется мне совершить какой-нибудь гнусный поступок, чтобы убедить вас, что я очень далек от совершенства.

Она рассмеялась, и звук ее смеха было удивительно приятно слышать.